Алексей Воевода: «Когда я работал охранником, на меня наставляли оружие.»

Чемпион Игр в Сочи рассказал Роману Муну о том, как работал охранником и барменом, чем опасно падение на бобслейной трассе и как заманить в бобслей Усейна Болта.

Жизнь

- Вы сменили множество профессий, прежде чем стать спортсменом.

– Я, как и многие активные мальчишки, начал с профессии разнорабочего-подсобиста. Уже в 12 лет. В 14 повысился до мелкооптового и малогабаритного грузчика. В 16 пошел на официальную работу – официантом, потом барменом. В 17 меня в порядке исключения – в охрану брали в 18 – взяли в охранную фирму, где я проработал достаточно долго. Работал телохранителем, охранял перевозку грузов, ценностей. В инкассации работал. Вышибалой в баре. Системотехником, наладчиком. Потом юристом в транспортной конторе.

- Как получилось, что вы стали юристом после таких профессий?

– В смысле? Простите, вы считаете, что человек, который осваивает такие профессии, не может обучаться юриспруденции? Я, скажем так, не рассчитывал на профессиональный спорт. В основном делал ставку на образование. Основным критерием образования я считаю самообразование. Если тебе интересна какая-то профессия, то самообразование – тот самый путь, который ты обязан выбрать.

Нормы закона обязан знать каждый. Особенно тот, чья работа связана с охранным бизнесом. И лучше эти нормы соблюдать. Потому как становиться профессиональным юристом в уголовной сфере лучше на воле, дома, а не в местах не столь отдаленных. Есть ребята – наверное, одни из лучших специалистов в отдельно взятой группе статей уголовного кодекса РФ. Ведь они изучают закон, все лазейки, которые в нем есть, на собственном печальном опыте. Если бы этих ребят можно было использовать в официальной юриспруденции, думаю, это были бы очень мощные адвокаты. Они прочувствовали действие закона на себе.

Когда уже достаточно долго проработал в охране, мне ребята предложили работу юриста по оформлению грузовых поставок. Необходимо было оперативно составлять договора на транспортировку быстропортящегося груза по всей России. Я сразу взял книгу по договорам, все нормативные акты, начал эту тему изучать. Составил два хороших договорчика, на которых стабильно зарабатывал. Оформлял грузы, к которым невозможно было придраться. С юридической точки зрения они были оформлены очень грамотно.

– Вы сейчас на что намекаете?

– Это просто абсурдно было бы с моей стороны – намекать на то, что что-то было нелегально. Я нелегальной деятельностью не занимался. Меня папа всегда учил уважать и любить свой народ и никогда не воровать. Тут дело было в другом. В 1999-2000 годах на маршруте из Cочи был один пост, на котором сотрудники если видели брешь в оформленных документах, то обязательно докапывались до водителей.

Есть категории ошибок при оформлении, благодаря которым сотрудники могут поставить груз на штраф-стоянку. У нас был быстропортящийся груз – фрукты, овощи. Надо было успеть довезти. Нужно было делать идеальные юридические документы. У нас это получалось, и я неплохо зарабатывал.

– Вы сказали, что у вас был опыт работы телохранителем. Опасно?

– В 90-е – да, опасно.

– Кого охраняли?

– Не скажу. И никто из нормальных телохранителей вам не расскажет, кого охранял. Это закрытое резюме. Есть понятие «конфиденциальность». Вам все знать просто не нужно. Даже с позиции вашей личной безопасности. Кого охранял, что с кем делал – эта тема должна быть закрытой.

– На вас наставляли оружие?

– Да, было дело. Но это норма для сотрудника безопасности. После этого дубинка кажется детской игрушкой.

– Когда вы работали барменом, какой у вас коктейль лучше всего получался?

– Текила-бум. Самый распространенный в то время. Очень люди любили. Простой, недорогой. Текила и спрайт. Хороший коктейль, на самом деле. Действительно бьет в голову.

Сам я не пью и никому не советую. Это дело прошлое. Апельсино-яблочно-морковный свежевыжатый сок – и у меня отличное настроение. А перестал пить в том числе и потому, что чтобы получить то самое «отличное» настроение, мне нужно было выпить колоссальное количество алкоголя. Считаю, это бессмысленно, просто губительно для здоровья.

– Было такое, что приходил человек и начинал изливать вам душу?

– Постоянно. Меня выпившие любят. Здоровый парень сидит – ну ему и интересно. Подходят и начинают разговаривать: «Чем занимаешься, братан, спорт, туда-сюда». Или же просто некоторые хамеют. Видимо, комплексы начинают у них играть, и они пытаются всячески себя реализовать. Очень не люблю места, где собирается энное количество пьющих людей. Плюс, так как я уже давно абсолютный трезвенник, слушать бред зачастую совершенно неадекватных по пьяни людей мне неприятно.

Знаете, на работе, связанной с разливом алкоголя, легко получить базисные знания психологии общения. Как правильно общаться. Как не обидеть под конкретным шофе человека. Как его отправить туда, куда он идти не хочет. Надо понимать эмоциональный настрой человека. Это тонкая и тяжелая работа.

– Приведите пример.

– Стоит человек, который опаздывает на самолет. Он выпил, его расстроила жена, он уже никуда не хочет ехать. Обиделся, хочет напиться и послать все в тартарары. Жена его сидит в аэропорту, плачет, звонит в бар и говорит: «Приезжай в аэропорт срочно, прошу». Ему вызвали такси, он посылает таксиста на три буквы.

Каким образом его можно уболтать? Естественно с ним надо очень тонко начать беседу. Беседа эта очень долгая. Ты понимаешь, насколько агрессивно человек настроен, слышишь, что ему сделала жена. Самая яркая техника, которую тут можно использовать – отзеркаливание. То есть если он пьяный, нужно сказать: «Давайте я с вами выпью». Войти в его положение, как будто ты тоже опаздываешь на самолет и поссорился с женой. Чтобы он почувствовал, будто общается с родной душой, почти с самым его любимым человеком, самим собой. Это уже нейролингвистика пошла. Принять схожую с ним позицию напротив него и общаться. Где бы я ни работал, базисные знания психологии везде помогают.

– Когда вы последний раз применяли физическую силу?

– Уже долго не применял. Мне вот неинтересно доказывать свою силу. Я ее доказал. Все мои жизненные регалии доказывают мою состоятельность как спортсмена и как личности. Но люди с действительно ограниченным сознанием и обрезанной волей пытаются компенсировать эти недостатки, приставая к людям, которые состоялись и ни к кому не лезут.

Зачастую это происходит именно с профессиональными спортсменами. К нему начинает кто-то усердно и агрессивно лезть в душу. Он терпит, терпит, терпит, терпит, потом, не дай Бог, применит физическую силу и нанесет человеку увечья. Все, этот спортсмен будет негодяем и убийцей. Приятно, что у меня такие ситуации не возникают. Я надеюсь, что у всех ребят, кто занимается профессиональным спортом, эти ситуации возникать не будут, потому что очень сложно удержать себя от соблазна применить силу.

– Какого такого соблазна?

– Допустим, тебе хамят или откровенно оскорбляют. Если ты человек грамотный, у тебя сформированная психика, ты улыбнешься, развернешься и уйдешь. Пока ты не принял оскорбление, тебя не оскорбили. Сильный человек способен удержаться. Но представьте себя в теле супермена, на которого буром прет, не закрывая рта и не унимая оскорблений, абсолютно неадекватный человек. Вы его не боитесь, так как вам он не сможет ничего плохого причинить. Но вы начинаете бояться его языка, который затрагивает возможно слишком глубокие струны вашей души. Как вы думаете, возникнет у вас желание применить свою физическую силу или нет? Думаю, у каждого есть эго, самолюбие и определенные рамки, за которые лучше не выходить.

К сожалению, в современном обществе потерялась эта грань. Вот в старые добрые времена были разрешены дуэли. В том числе и из-за этого люди контролировали, как они смотрят, как общаются с людьми. Со всеми разговаривали на «вы». Приветствовали, провожали, пропускали. Была культура общения, потому что твое неуважительное выражение лица, неловкое слово могло кого-то зацепить, оскорбить. Тебя могли вызвать на дуэль. Ты прекрасно понимал: чтобы избежать неприятностей, нужно понимать этикет, быть культурным, уважительным человеком.

Так, может, часть традиций прошлого унифицировать и перенести в настоящее? Ведь по-настоящему сильные люди не хотят неприятностей, они хотят просто жить в мире и спокойствии. Поэтому приходится иногда сдерживать свои эмоции, потому как физическая сила способна не просто покалечить, но и убить. А это страшно.

Спорт

– Сложно ли стать профессиональным бобслеистом?

– Я попал в первый состав сборной за три месяца подготовки. Но до этого я имел очень хорошую базу. Крепкие ноги, сильные руки, взрывной характер. Меня научили бегать как надо. Вернее, показали, кто идеально бежит, я скопировал его бег. Это был Дмитрий Степушкин, один из лучших разгоняющих мира в то время. Сейчас ему под сорок, а он встает и бежит на уровне лучших, потому что правильно бегает.

– Взрывной характер? Вообще про вас говорят, что вы сумасшедший.

– Первый раз слышу от вас. Видимо, те, кто считает меня сумасшедшим, стесняются или побаиваются мне об этом говорить.

– Это же комплимент.

– Я же сумасшедший. Может, я отреагирую как сумасшедший, кто его знает. На самом деле близкие знают, какой я. Я не люблю заискивания, двойные стандарты. Это кого-то вполне может напрягать. Почему? Знаете, извините уж за прямоту, многие привыкли как лисы жить в этой жизни. А я этих лис всегда вывожу на чистую воду. Я иногда не побоюсь применить жесткое слово. Скорее всего, эти лисы меня и назвали сумасшедшим. Если я сумасшедший для этих лис, то пусть.

– Я так понимаю, что перейти в бобслей из другого спорта легче, чем в других видах?

– Секундочку. Что значит легче? Вы видели, как выступают наши спринтера на мировой арене? Они не лучшие. В бобслей попадает не каждый легкоатлет. Попадают ребята, которые прошли определенную силовую подготовку. Не каждый согласится бежать вниз в какой-то туннель, прыгать в боб и молиться. Чтобы заниматься бобслеем, нужно, простите за прямоту, иметь стальные яйца. Бобслей легко принимает? Нет. Нас не 500 человек. У нас не спорт, где зарабатывают миллионы долларов. Если б зарабатывали миллионы, такие ребята, как Усейн Болт, думаю, попробовали бы себя в бобслее. Это же не просто бег, это еще срыв, посадка, езда. Тут масса технических факторов, в том числе влияющих на сам бег.

Тут надо, знаете как, – страна ищет таланты. Потенциальных уникумов много. К сожалению, с поиском проблемы. Зачастую в школах работают непрофессиональные физруки, которые не могут в ребенке увидеть талант. Мальчик – спринтер, а он его как стайера гоняет: 3 километра, 5-6. Сейчас благодаря Олимпиаде в стране взрыв спортивной сознательности. У людей глаза горят, все счастливы, что у нас Олимпиада прошла. А до этого вспомните, сколько было нареканий: «Ой, ничего не получится, не проведут». Потом вообще говорили, что церемонию открытия взорвут. После этих разговоров нужно всех послать и сделать единственный правильный вывод: у нас все хорошо и эта Олимпиада дала огромный толчок к развитию массового спорта.

– По-моему, бобслей – это дико страшно. Вам сейчас бывает страшно съезжать?

– Каждый раз.

– Когда съезжаете, у вас все под контролем?

– Вы сейчас применяете выражение «все под контролем» к виду спорта, где любая ошибка может привести к падению. «Все под контролем» – это когда ты по рельсам едешь, наверное. Профессиональный спорт – это не тот вид деятельности, где вообще может быть что-либо под контролем. Тот, кто говорит, что у него все под контролем, или глуп, или не спортсмен просто. Ощущения этого и не должно быть. Как только оно появилось, значит, ты перестал расти. Ты потерял инстинкт ученика, тебя можно смело увольнять с профессионального спорта.

Должно быть ощущение абсолютного отсутствия мыслей. Когда ты отключаешь сознание, переводишь страх в энергию и бежишь на инстинктивном уровне, когда ты не помнишь, как сел, закрыл ручки боба, затормозил. Только тогда у тебя все получается идеально. Если ты помнишь, как все делал, значит, ты думал, когда бежал, когда садился и так далее. Когда ты думаешь в момент бега, ты тратишь энергию на мысли, и у тебя никогда не получится результат, который нужен. Когда мы уже запрыгнули, пытаемся ментально ускорить боб, представляем его все быстрее и быстрее набирающим скорость. Только общая, совокупная энергия дает результат.

– Правда, что есть особенно опасные бобслейные трассы?

– Да. По конструктиву. Просто есть предельные скорости, на которых человеческая обдуманная реакция бессильна. А если на такой скорости подходишь к сложной связке виражей, то часто просто не успеешь среагировать. Когда вы не успеваете реагировать, идет падение. Миллиметр вправо, миллиметр влево – падение. Ванкуверская трасса в 2010 году хороший тому пример, ведь даже у сборной Канады на ней было далеко за 200 заездов, в отличие от наших 20. Причем они падали. Подумайте, какая была трасса.

– А вы падали?

– Да. Как раз в Ванкувере падал в двойке. Сейчас тоже в Канаде, в Калгари, в четверке упал.

– Что такое падение в бобслее?

– Это очень больно. Особенно если ты падаешь без антиожоговой майки – можно сжечь себе кожу. Потом делают пересадку ткани. Термически холодные ожоги очень опасны, дают опасный отек тканей. Сотрясение мозга – это самая легкая из бед, что может быть при падении. Травмы позвоночника, суставов, переломанные ключицы, плечи. Лучше не падать.

– Но все падают?

– Практически да.

– В каком состоянии ваша карьера армрестлера?

– Пока я не завязал с бобслеем, я в армрестлинг не возвращаюсь. Но пока, простите, я хочу отдохнуть. Слишком много интервью и съемок, не выходит отдохнуть и расслабиться. У меня уже глаза красные от недосыпания. Устал.

Сочи

– Подготовиться к бобслейному олимпийскому сезону – это дорого?

– Для меня – да. Меня включили в список сборной только перед Олимпиадой. Все остальные готовились централизованно. На сборах. Их на федеральном уровне готовили. Я тратил в том числе и свои деньги. Ты приезжаешь на сбор, организованный федерацией, прямо на сборах тебе все дают: медикаменты, амуницию. Готовишься централизованно, под наблюдением врачей. Я до Игр не был в списках и готовился индивидуально.

– Сколько вы потратили?

– Я вам не скажу. Понимаете, вы пытаетесь узнать цену олимпийской медали. Как по мне, они бесценны. Сколько потратил? Я не скажу, что это колоссальные деньги. У меня не было колоссальных денег. Но все, что было, я потратил.

– Вы общались с ямайскими бобслеистами?

– Только здоровались. Почему они должны привлекать внимание? Это туристы, которые просто приехали покататься. Это серьезные спортсмены из серьезных видов спорта, которые выступают в бобслее на достаточно низком уровне. Мы их любим, потому что они смешные, позитивные. Шутя между собой называем их «белоснежками», так как они сильно выделяются на общем фоне. Но мы их не изучаем, нам не интересен их послужной список. Нормальные парни. Бегают – молодцы.

– Самая банальная претензия к Олимпиаде – Россия не может позволить себе такие траты.

– Я не знаю, что может себе позволить Россия. Мы узнаем об этом лет через 20. Это нужно к руководству обращаться. Но я считаю, что тот уровень спортивной сознательности, который был пять лет назад, – вот этого не могла себе позволить Россия. У нас должна быть боеспособная армия и грамотное, здоровое население. Создать здоровое население без системного подхода к физической культуре невозможно. Если человек ведет малоподвижный образ жизни, то у него начинается деградация мышечного волокна, он будет чувствовать усталость не за 8 часов работы, а за 5. Ему придется пить массу стимуляторов, чтобы себя хоть как-то взбодрить. Это будут люди с заниженным энергетическим потенциалом, неработоспособное население. Зачем стране такие граждане?

– Вместе с вами Орденом за заслуги перед Отечеством награждали Уайлда и Ана. Что вы тогда чувствовали?

– Я против натурализации. Я считаю, у нас достаточно большая страна, мы можем воспитать своих спортсменов. Я отлично отношусь к этим двум ребятам, но считаю продуктом России только Уайлда. Он влюбился в русскую девочку, поменял гражданство, он ничего не завоевывал за Америку и завоевал две золотые медали за Россию.

Виктор Ан же был на Олимпиаде, завоевал за Корею три золота, а теперь завоевал три золота за Россию. Легионер. Серьезный легионер, молодец, конечно. Но я повторюсь: я за то, чтобы прокачивать свои спортшколы, увеличивать зарплату учителям физкультуры, усилить их спортивную сознательность и образованность.

– У вас был конфликт с Александром Зубковым.

– Был из-за прессы. Один журналист такую статью написал, что мне пришлось ему позвонить и сказать: «Зачем ты это опубликовал?». Это и было начало. Сейчас это вопрос некорректный. Срок давности проблемы истек. Мы с Саней сели, поговорили, пожали друг другу руки и завоевали две олимпийские медали. Этого могло не быть из-за того, что журналист решил пропиариться на вызванном им же скандале. Я считаю, что журналисты должны пиариться не на скандале, а на успехах наших спортсменов, писать красивые статьи, которые читали бы люди, дети, которым хотелось бы попасть в спорт. И уж точно не обмывать грязное белье.

Сейчас все здорово. Все как прежде.