Дерясь за право быть самим собой. Как Жоаким Ноа стал лучшим центровым

Перед началом сезона Дуайт Ховард решил пожаловаться журналистам на свою непростую жизнь. Погодите, не убегайте. При всей банальности зачина посыл был вовсе не тривиальный: центровой, плачущийся о том, что роль «больших» теперь недооценивают, пытался сказать, что на всем знакомую проблему можно взглянуть и под совершенно иным углом. Всеобщее мнение таково, что центровые сейчас стали мелки и ущербны (по сравнению с величественными гигантами прошлого), а потому мы вынуждены слушать излияния даже такого слабохарактерного и не особенно блещущего навыками игры в посте товарища (как Ховард). Мнение Ховарда: ушли не только великие центровые, в прошлое канул весь баскетбол, который делал центровых заметными, а в эре защитников, начавшейся с изменения правил и разметки, классическим пятым номерам – при том, что их роль, конечно, высоко ценят и щедро оплачивают – не особенно жирно живется в плане широкого внимания. То есть вряд ли Ховард имел в виду, что, если бы Оладжувон вышел на его место, то главной звездой «Рокетс» все равно бы остался человек с бородой. Просто отсутствие примеров команд, выстроенных под центровых, делает их самих «как бы» второстепенными героями. К этому нужно добавить, что он сам вроде бы смирился с нелегкой судьбой и в «Рокетс» перестал требовать чего-то большего, хотя еще в «Лейкерс» такие поползновения у него были едва ли не после каждого проигранного матча.

Так вот. Какое отношение гиперчувствительное эго Ховарда имеет к лучшему центровому мира? Как ни странно, самое прямое.

Вроде бы выстроенная под не классического, но «типичного» центрового Ховарда система «Рокетс» 1-4 очень хорошо иллюстрирует справедливость его слов: гораздо больший акцент делается на половине «4», а Дуайта при спорадически проглядывающем прогрессе впереди, вернувшейся солидности сзади и явственном ощущении полной безмятежности не то что доминирующим, но и определяющим назвать сложно. Это впечатление, естественно, обманчиво. Уже сейчас «Рокетс» одержали столько же побед, сколько за весь прошлый год, а их статус перед плей-офф невозможно и сопоставить с прошлогодним, и эту самую разницу (возросший потолок от пролезания в плей-офф до где-то 2-го-3-го раунда) определяет тот самый всеми забытый и недооцененный Ховард. Что опять же не мешает ему быть забытым и недооцененным: «Рокетс» для большинства – это, прежде всего, ран-н-ган с абсолютной свободой, примирившей индивидуальные порывы таких разных игроков, и вряд ли кто-то не скажет, что MVP этой команды – Джеймс Харден (хотя Ховард делает «как бы» гораздо больше).

Жоаким Ноа – это и есть сегодняшний «Чикаго», то вулканическое жерло, через которое Тибодо продолжает гнать лаву тренерской ярости

То же самое относится практически к любому другому центровому лиги.

Можно быть замком, скрепляющим систему в единое нерушимое целое и напугать ЛеБрона Джеймса так, чтобы он все лето тренировал «флотер», но MVP «Пэйсерс» – это Пол Джордж, а Рой Хибберт – сейчас, когда «Индиана» выдохлась на финише «регулярки» – уже не видится даже тем 200-процентным претендентом на звание лучшего защитника, каким он был в первые два месяца сезона, когда его команда душила всех и каждого.

Можно не только определять систему защиты, но и взвалить на себя функции по розыгрышу, совершенно изменить моральный облик хулиганящего Бегемота, стать едва ли не главной опцией в «клатче», но все равно оставаться на втором плане. MVP нынешних «мишек» – наверное, Майк Конли, а самым ярким персонажем остается все тот же толстяк Рэндолф, тогда как Газоля воспринимают лишь как «лучшего человека», который «влияет». Что бы это ни значило.

Можно обладать наиболее разносторонними атакующим умениями, иметь PER больше, чем у любого другого центрового, и производить по минискандалу едва ли не в каждом матче, но пока твои «Кингс» борются с командой D-лиги под началом Майка Д’Антони, даже имени твоего не произнесут.

Невозможно в полной мере оценить защитное влияние «большого». Даже продвинутая статистика не помогает понять со скрупулезной точностью, насколько влияние каждого из них под кольцом определяет количество подборов у партнеров. Не столь объективно связывать качество их игры с показателями их команд. И как бы ни были заметны они в нападении, игра команд сейчас не строится даже вокруг лучших из них так, как это было в 90-х-начале 2000-х. Парадоксальным образом получается, что ценность центрового лучше всего определяется в его отсутствие: возвращение «Мемфиса» в зону плей-офф невозможно не связать с возвращением Газоля, подросшее время Хибберта – со взлетом «Пэйсерс», приход и обретение почти той самой формы Ховардом – с превращением «Рокетс» в теневого претендента.

Только одному центровому лиги не нужно, чтобы его разглядывали так пристально. Ведь каждый его шаг кричит (к счастью или несчастью – буквально) о его превосходстве; почти каждое владение команды хоть каким-то образом, а связано с ним; все оборонительные потоки замыкаются на его позе растопырившего лапы паука; он – единственный центровой, который отбивается от «малышей» на периметре, единственный центровой, одновременно убивающий соперника и корявыми бросками со средней, и вырывая мячи на подборе; единственный центровой лиги, слушающий крики «MVP» при пробитии штрафных; а его перемещение семимильными шагами от одного кольца к другому почему-то привлекает больше внимания, чем все происходящее. Жоаким Ноа – это и есть сегодняшний «Чикаго», то вулканическое жерло, через которое Тибодо продолжает гнать лаву тренерской ярости, та самая тренерская визуализация, разбивающая серость будней силой мечты, тот сверхчеловек, который оказывается выше обстоятельств, потому что иначе нельзя.

И уже поэтому он лучший центровой.

Ноа не только не жалуется, что его недооценивают, но напротив – просит всех немного успокоиться: мол, MVP этой команды – на скамейке, а я просто делаю все, что нужно для победы. (Что поделаешь, если для победы нужно делать практически все).

***

На первый взгляд, превращение гадкого утенка Ноа в гадкого утенка НОА!!! с самим Жоакимом действительно имеет не так много общего. Не слышно было, чтобы он летом ездил в лагеря потренироваться – ну хотя бы с Биллом Картрайтом, что ли. Не видно было, чтобы бросок в стиле «ай, мама, уберите от меня эту пакость» превращался в смертельное оружие (он стал им действительно за счет своей антиэстетичности, а не возросшей эффективности). Нет и никаких стандартных бравурных высказываний: Ноа не желает быть лидером команды, не рассматривает свое участие в гонке MVP, а подписание большого контракта в свое время нанесло ему тяжелую душевную травму. В общем, Ноа особенно не работает над имиджем лучшего центрового и скорее позиционирует себя как более подвижного и корявого Брэда Миллера, у которого он научился многому полезному.

И вот это «тело» и взял в обработку Том Тибодо и начал лепить идеального центрового для своей команды. Вроде бы отсюда началось осмысленное применение энергии – Ноа перестал откровенно всех троллить, а вместо этого пустил свои богатые внутренние силы на покорение ближайших к площадке рядов, накачку партнеров и коммуникацию со зрителями United Center. Наверное, отсюда вышла его невероятная цепкость сзади и роль «просчитывающего» атаку соперника (хотя такая манера Ноа, скорее, обусловлена его диким фанатизмом от игры Кевина Гарнетта, у которого он позаимствовал даже защитную стойку). И уж точно отсюда пошло то невиданное зрелище, что мы видим сейчас: из-за отсутствия Роуза и зачастую вообще нормального разыгрывающего Тибодо сделал пойнтцентра из Ноа – и вот уже француз и разгоняет отрывы, и руководит атакой, и выдает передачи за спиной, и играется с маленькими детишками из «Никс», ловко перекидывая через них мячик. И вот так Ноа вроде оказался в нужном месте в нужное время: он не вырос в великого центрового, который будет давать мастер-классы для юных бездарей лет через двадцать, он просто сделал все, что требовал от него коуч в критичной ситуации. Более того, «Чикаго» под руководством Тибодо таков, что роли меняются от матча к матчу, и «большие» – что, в принципе, нехарактерно – подстраиваются под новое задание.

Ноа особенно не работает над имиджем лучшего центрового и скорее позиционирует себя как более подвижного и корявого Брэда Миллера

Все это так. Только во всем этом есть один смущающий момент. «Чикаго» с 90-х немыслим без «внешнего» фона: владельца, воспринимающего команду исключительно как бизнес-проект, предельно жестких менеджеров, не лезущих за словом в карман и даже склонных к рукоприкладству, бушующей внутри войны амбиций и целей. История с контрактом Денга, наложившаяся на его травму и врачебные ошибки, тянулась не один год. Не один год тянется вялотекущая война менеджмента с тренером-бунтарем. Из-за экономических обстоятельств развитие команды шло не так быстро, как могло бы. И вот на этом живописном пейзаже еще ярче, внушительнее и экстравагантнее выделяется вздорная фигура французского центрового: она воплощает альтруистичность, самопожертвование, командный дух, товарищество, «Секрет» – все те глупости, на которые в современной лиге зачастую не обращают внимания, все те качества, которые плохо вяжутся с происходящим в клубе, все те ценности, которые и определяют эту команду «Чикаго» (Деррика Роуза, естественно). Тема любого интервью Ноа: как мы боролись/боремся/будем бороться. Главный посыл Ноа: «химия» – самое важное в построении команды и самое недооцененное. Главная особенность Ноа: все, что он говорит, очень четко видно на площадке – француз затаскивает все, что только можно затащить. Потому что он понимает, что для этого нужно, и идет до конца, невзирая на травмы и обстоятельства.

К сожалению, большинство из произнесенных только что слов настолько затерлись, что потеряли смысл, но общий тезис понятен: не только Ноа повезло с Тибодо, но и Тибодо очень повезло с Ноа, едва ли не идеальным лидером. Все то, чему француз научился за два чемпионских сезона с «Гэйторс», никуда не делось и стало идеальной почвой для семян тренера. На которой и пророс лучший центровой прямо сейчас: искусный голлем, выкованный в кузнице Тибодо для специфических четко сформулированных задач, и одновременно сгусток пламени, заставляющий эту кузницу работать.

Обе стороны Ноа определяют его значимость для команды: он не просто заметнее остальных центровых – в отличие от большинства из них, без него «Буллс» невозможно даже вообразить. Если мало положить на весы его феноменальную роль разыгрывающего, играющего тренера в защите, убийственное упорство под щитами и посыпать все аппетитными цифрами (отлетают Газоль и Казинс), то можно докинуть это образом одного из двух центровых из символической сборной энерджайзеров (второй – Крис Андерсен), статусом символической антенны, улавливающей колебания болельщиков, и пониманием того, что вся команда отражает даже не характер Тибодо, а характер Ноа, учащего окружающих тому, чему когда-то научился он сам. (При всем уважении, но перед этим должны отступить и Хибберт, и Ховард – у последнего, правда, есть шанс, если «Рокетс» в полном составе начнут хихикать всю дорогу).

Жоаким Ноа сейчас напоминает Билла Уолтона (с поправкой на современный кризис центровых). Только он еще не встретил своего Карима и – в современных-то реалиях – скорее всего, никогда не встретит.

(Коли уж разговор идет в плоскости «#прямосейчас» будем считать, что это произошло две недели назад, когда «Чикаго» сбил контендерский гонор с «Рокетс» одним щелчком).

***

Интереснее всего – то, как Ноа воспринимает обрушившуюся на него любовь. Так осторожно и скромно. Даже недоверчиво. Словно зная, что эмоциональный фон легко меняет плюс на минус. Наверное, иначе и не может быть иначе у человека, имя которого на протяжении всей карьеры теснее всего ассоциировалось со словом «ненависть».

Кристиан Лэйтнер, Джален Роуз, Тайлер Хэнсбро, Жоаким Ноа… Комично выглядящий центровой быстро стал лицом чемпионской команды Флориды, и более неприглядного облика для нее сложно было придумать. И вызывающий внешний вид, и агрессивный эпатаж, все эти танцы, жесты, прыжки и прочее, и прочее – открытый демарш угловатого студента против болельщиков остальных команд не вызывал ни у кого сочувствия. Чем больше ненавидели его, тем больше он огрызался и тем агрессивнее провоцировал – тем больше его ненавидели.

Все бы ничего, если бы это отторжение не сохранилось и потом – в профессиональной карьере. Только проблема усугубилась: теперь Ноа ненавидели уже не только чужие болельщики, но и свои собственные. Фаны «Буллс» с огромным скептицизмом восприняли выбор корявого и не вызывающего никакой симпатии паренька на драфте. Их неудовольствие не скрасила даже легендарная фотография.

Жоаким Ноа сейчас напоминает Билла Уолтона (с поправкой на современный кризис центровых). Только он еще не встретил своего Карима и – в современных-то реалиях – скорее всего, никогда не встретит

Ноа мучился первые сезоны, и в сопутствующей каждому его шагу ненависти появился оттенок презрения. Многим француз напоминал нелепого щенка какой-то экзотической породы – косолапого, неуклюжего, борющегося с собственным телом и не способного трансформировать брызжущую энергию во что-то полезное. Это ощущение лишь усиливалось из-за того, что «Чикаго» опускался все ниже и ниже, Скотт Скайлз был уволен, команда производила впечатление тотальной безнадежности, и в новичке все хотели увидеть хотя бы редкие мерцания света далекого будущего. Вместо этого Ноа постучал в дно: убежав в отрыв в одном из последних матчей того сезона, Кирк Хайнрик решил подсластить нелегкую жизнь новичка и выложил ему «слепую» передачу под открытый данк. Тот оказался слишком криворук, чтобы выловить ее, легкие два очка отскочили от его ног в аут. По полупустой арене тогда пронесся тяжелый гул разочарования: Ноа даже не освистывали, в этот момент все словно дружно махнули рукой, раз и навсегда установив, что нет в жизни счастья. Те, кому нужна была причина для этого, увидели ее в нескладном долговязом субъекте с развивающейся копной волос.

Дальше было много всего. Прогресс Ноа нельзя было не заметить, так как он превратился в символ «Буллс» так же, как когда-то был символом «Гэйторс». Пришел Роуз. Потом Тибодо. Но отношения Жоакима с болельщиками развивались параллельно росту команды. Сначала он заставил их влюбиться в свой уникальный стиль, превращая игру в галерею наношедевров. Затем заставил себя уважать абсолютной несгибаемостью перед общественным мнением: он клеймил Кливленд, первым в лиге подал голос против Гарнетта, не скрывал бушующую ненависть к ЛеБрону. Как-то незаметно оказалось, что MVP Роуза, вершина Востока, добытая Тибодо, команда, которая «должна бросить вызов «Хит» – это, возможно, не самое главное. Едва ли не основной причиной смотреть за «быками» (в любом состоянии) оказался тот самый гадкий утенок, который не изменился, но завоевал всеобщее внимание: тем, что относился к игре не как «профессионал», а как обычный обожающий баскетбол человек, тем, что не только не сдерживал, а наоборот раскрывал себя эмоционально на паркете, тем, что всегда делал акцент на внутренних качествах, а не на умениях (как бы ни прогрессировал Ноа, его страсть к игре всегда превалировала над его баскетбольными талантами). Ноа воплощает именно те качества, которые большинство из болельщиков хотели бы видеть в своих любимцах, так что это все как раз неудивительно. Уникален в его истории вот этот переход от «ненависти» к «ненависти, смешенной с презрением», к недоверчивой симпатии своих, к статусу игрока, которого ненавидят чужие и обожают свои, и теперь – к статусу игрока, которого боготворят свои и уважают чужие.

Ноа удалось сокрушить самую высокую стену. Причем сделать это так, как мало кому удается. Он не работал над имиджем: даже пугающая всех волосатость никуда не делась. Не изменился внешне: вся та же неуклюжесть трехмесячного щенка отличает каждый забег. Не умерил свой детский энтузиазм: тщательная проработка эмоциональных порывов, отличающая других – это явно не к нему. Он по-прежнему бросает мяч так, словно делает это в первый раз в жизни (и является 9-летней девочкой). Все так же издает дикие вопли под кольцом, взывая о помощи и при этом убивая семифутеров своей твердолобой настойчивостью. Не позирует в интервью – предпочитая оставаться в образе непокорного шкодливого подростка.

Ноа не изменился, а заставил всех остальных изменить к себе отношение. И именно поэтому он лучший центровой.