Как в 9-летнем ребенке увидеть пилота «Формулы-1»

Павлу Гуськову было 19. Он выступал в «Формуле-3» и держал в голове некий план по попаданию в «Формулу-1» через американские гоночные серии. Но затем случилась гонка в Санкт-Петербурге: вылет с трассы, серьезные травмы, полгода восстановления. О продолжении профессиональной карьеры после этого можно было забыть, и Павел вернулся к тому, с чего начинал. Работая в картинге, он и встретил Даниила Квята. О том, с чего начиналась карьера пилота «Торо Россо», он рассказал Кириллу Благову.

Неплохо двигается по трассе, адекватно себя ведет, хотя было видно, что в каких-то моментах пытается сделать больше, чем умеет – это первые впечатления от Дани. Мой крестный работал администратором картодрома на Рублево-Успенском шоссе, и к ним в детскую школу пришел мальчик. Он его увидел и говорит: хорошо ездит, хочет заниматься, посмотри на него. Вот я и посмотрел.

Дане было девять лет, по меркам гонок – это много, поэтому мы всегда были догоняющими.

Когда говорили о целях, я услышал: «Хочу быть пилотом «Формулы-1». Ну, значит, пойдем к этому вместе. Если общаешься с ребенком, сразу видно, когда он что-то просто так ляпнул, и дальше играть побежал, а когда сказал на полном серьезе. Даня был серьезен, это был взрослый ответ.

На неделе у нас было две-три тренировки на открытой трассе, плюс гонка на выходных. Тренировка длится с десяти утра до шести вечера. Это разминка, физическая подготовка, а потом – на трассу. Я корректировал ошибки на трассе, и как инженер старался найти более удобный и быстрый автомобиль. Были и тестовые программы, когда вместе подбирали запчасти, их десять видов – смотрели, что лучше работает в поворотах, а что на прямых.

Хороший пилот за день должен проехать 150-200 километров. Круг – один километр, у некоторых от такого может закружиться голова, но мы же говорим о серьезных пилотах.

Даня очень работоспособный, трудолюбивый, хорошо работает с командой. Запланированный объем работы мы всегда выполняли полностью. Капризы если и случались, то несерьезные – проголодался ребенок, или что-нибудь вроде этого. Такого, чтобы он отказывался что-то делать, никогда не было.

На замечания Даня реагировал как все дети. Не сказать, что он был послушным мальчиком, который кивал головой и делал все, что ему говорят. Да, он слушал меня, но у него были и собственные мысли, желание попробовать что-то свое, но главное – он из всего этого делал правильные выводы.

Папа Дани практически не пропускал тренировки. У нас было четкое разделение, никто не лез не в свое дело. Тренер тренирует, механик ремонтирует, папа – следит, чтобы сын был сытым, чистым, сухим. На первых порах, когда еще не было отдельного тренера, мы с папой занимались и физподготовкой Дани – бегали по трассе, катались на велосипедах.

Мама тоже иногда заглядывала на тренировки, на гонки ездила. Волновалась, переживала, но не бегала с подносом с бутербродами: «Ой, сыночек, поешь, а то голодный, наверное».

Первая гонка у нас была в Сочи. Мы долго к ней готовились: Даня идеально знал все траектории, у нас были предусмотрены настройки на любую погоду. Так что даже когда после сухой квалификации во время гонки пошел дождь, Даня ехал очень быстро и стал первым. Второму пилоту привез полсекунды, в картинге это очень прилично.

Каждая гонка – это стресс, нервничают даже опытные пилоты. Представьте автодром: большой овал, как в Америке, а внутри него – трасса для картинга. Первый круг – прогревочный, второй – формовочный, все выстраиваются в две линии и на минимальной скорости подъезжают к старту. Даня ехал первым, и вот вместо того, чтобы двигаться на старт, снова ушел на прогревочный круг. Судьи остановили, все объяснили, поехали дальше, и на следующем круге он снова повернул не туда. То есть нервничал настолько, что не мог сконцентрироваться.

Я сам всегда очень сильно волнуюсь за пилота. Особенно на старте, когда тридцать человек должны попасть в один поворотик шириной шесть метров. Понимаете, да?

Безрассудный риск – это не про Квята. Он всегда ездит на грани, и очень хорошо эту грань чувствует, редко рискует там, где не нужно.

В картинге все компактно, это не «Формула», где открытые колеса, и нельзя никого толкать. Существуют приемы, когда ты можешь чуть подвинуть соперника, чтобы его обогнать. Естественно, речь не идет о том, чтобы выбивать людей с трассы. Да, случалось, что выбивали Даню, он тоже выбивал кого-то, но это все не специально, просто в процессе борьбы где-то не рассчитали – дети же.

Стычки между соперниками случаются и на трассе, и в парке после гонки. Кто-то не так обогнал, кто-то специально выпихнул на пыль, кто-то прошел мимо и задел – дети ко всему этому очень серьезно относятся. Претензии и мы предъявляли, и нам, но ничего особенного, до драк не доходило. Вообще судьи это пресекают, а пилотов сильно наказывают, вплоть до исключения из чемпионата.

Мы старались, чтобы наш пилот выделялся, чтобы у него было лучшее. Вместе обсуждали, выбирали шлем, другую экипировку. У Дани, например, был цветной визор, но вообще он ко всему этому спокойно относился, не было таких проблем, что кроссовки не того цвета или комбинезон грязный.

Мы не ставили перед собой цель выиграть чемпионат России. В ущерб, может быть, каким-то результатам мы проводили тренировки заграницей, искали новые трассы. У нас сразу была серьезная программа с другими целями.

Сначала в Италию мы ездили время от времени, потом перебрались полностью и стали гонять там. Большинство гонок проводится в Италии, там же самые лучшие производители и самые быстрые карты, выше конкуренция. Когда мы уезжали, в чемпионате России было 34 участника, в Италии – 94. После нас так стали действовать и другие гонщики. Сейчас, правда, детям до 12 лет запретили участвовать в международных чемпионатах.

Проиграли и забыли – так мы никогда не мыслили. После каждой гонки обсуждали проблемы, пытались понять, почему они возникли, и как их решить. Это важно еще и с точки зрения моральной подготовки пилота.

С мотивацией у Дани проблем никогда не было. Иногда нужно было мотивировать дополнительно, но это не был разговор из серии «Едем или не едем». Мы с ним могли поспорить на отжимания или приседания. Проехал хуже определенного времени – вперед, лучше – уже я отжимаюсь. Конечно же, ему хотелось победить своего тренера, но чаще все-таки отжимался он. Со стороны папы были какие-то поощрения, но по мелочи – мороженое, что-то такое. За победу в гонке никто ему «Порш Кайен» не дарил, все было намного проще.

Как-то катались друг против друга, и Даня меня обогнал. У нас были разные машины, разный вес, но не суть. Я признаю, что в тех кондициях Даня был сильнее и быстрее меня. На наши отношения никак это не повлияло. Да, он мог пошутить, но хорошо понимал, что мы были в неравных условиях.

Главная претензия ко мне – наверное, излишняя строгость и требовательность. Но я же видел, на что он способен, поэтому не боялся, что передавлю. По поводу того, что Даня может попросить папу сменить тренера, тоже как-то не переживал.

В картинге дети очень быстро взрослеют, потому что постоянно общаются со взрослыми. Вокруг все время пять-десять взрослых людей, которые работают только на тебя, на твои результаты. Дети это видят, и у них повышается чувство ответственности. Так что я окончательно понял, что Даня повзрослел, когда ему было 14 лет. Тогда же мы и прекратили совместную работу, позже он попал в программу поддержки «Ред Булл». Сейчас продолжаем общаться – в основном, в соцсетях, видеться получается максимум раз в год.

Даня – честный. Он всегда признавал свои ошибки, и никогда даже не пробовал свалить их на команду или кого-то еще. Никогда ничего не выдумывал, чтобы защитить себя.

Я верю, что Даня выиграет гонку в «Формуле-1». Может быть, не в этом сезоне, но это произойдет.